версия для печати
123|Участники|Хронология|Библиография: 123|Зал Экспедиции

	Маршрут Центрально-Азиатской экспедиции

Долгое время Центрально-азиатская экспедиция Н.К. Рериха как бы выпадала из поля зрения географов, историков, востоковедов. Несколько статей, появившихся в связи со столетием со дня рождения Рериха, были только первыми шагами в деле ее изучения. Теперь, когда мы серьезно приступили к изучению литературно-художественного наследия Николая Константиновича, становится год от года виднее значение свершенного им.

Центрально-азиатская экспедиция по праву может претендовать на особое место среди экспедиций XIX и XX веков. Пожалуй, ни одна из известных нам экспедиций не была снабжена таким количеством первоклассного художественного материала, как экспедиция Рериха. Картины, написанные выдающимся художником как во время Центрально-азиатской экспедиции, так и после нее, не были прямой иллюстрацией пройденного маршрута, какими обычно бывают экспедиционные зарисовки или фотографии. Рериховские полотна не только дополняли собранный экспедицией материал, но и являлись самостоятельной частью этого материала, без которой он оказался бы неполным и незавершенным. Кистью написавшего эти полотна водила рука не только художника, поддающегося свободному полету фантазии и прихотям вдохновения, но и точная рука ученого. И тот, и другой словно слились в одном человеке. Художник давал в картинах научную информацию, а ученый обладал художественным прозрением и интуицией.

Об одной из таких картин крупнейший советский археолог академик А.П. Окладников писал: «Что касается бронзового и железного веков, то картина Н.К. Рериха «Меч Гесера» археологически точно воспроизводит наскальный рисунок, послуживший прототипом для нее, и позволяет провести определенную датировку. Это характерный меч или кинжал эпохи плиточных могил. Такие кинжалы нередко встречаются за Байкалом и в Монголии на тех же оленных камнях, как важнейшее оружие древнего воина второй и первой половины первого тысячелетия до нашей эры».

Н.К. Рерих. Меч Гэсэра. 1932

На картинах Рериха мы не найдем подробного и систематического отображения всех деталей пройденного пути. Скорее, мы видим на них какие-то культурно-исторические моменты или своеобразные вехи, которые Рерих считал важными для себя и привлекал к ним внимание других. Эти вехи шагали из картины в картину, образуя стройную, но загадочную цепочку событий, мест, людей, памятников, сюжетов малоизвестных легенд и сказаний. Горы, выписанные кистью великого мастера, составляли неотъемлемую часть многих полотен и как бы сами по себе тоже являлись вехой.

Этот странный и необычный «метод вех», которыми Рерих так неожиданно метил Время и Пространство, явно присутствовал и в его экспедиционных дневниках. Именно по этой причине и «Алтай – Гималаи» и «Сердце Азии» не были похожи на путевые заметки и записи других путешественников. При первом взгляде они производили впечатление какой-то отрывочности и даже разбросанности. Воедино этот материал связывала авторская концепция, которая присутствовала где-то в глубине его композиционной постройки. Для анализа исторической концепции Рериха важное значение имеет ряд его высказываний, определяющих подход художника к исследованию самого культурно-исторического материала. «Никакой музей, – записал Рерих в одном из своих экспедиционных дневников, – никакая книга не дадут права изображать Азию и всякие другие страны, если вы не видели их собственными глазами, если на месте не сделали хотя бы памятных заметок. Убедительность, это магическое качество творчества, необъяснимое словами, создается лишь наслоением истинных впечатлений действительности. Горы везде горы, вода всюду вода, небо везде небо, люди везде люди. Но тем не менее, если вы будете, сидя в Альпах, изображать Гималаи, что-то несказуемое, убедительное будет отсутствовать».

«Истинные впечатления действительности» лежали в основе всего творчества Рериха. Они уводили его от традиционных исторических схем, от устоявшихся в науке многолетних предрассудков. «Главная наша задача, – писал он, – изучать факты честно. Мы должны почитать науку как истинное знание, без предпосылок, ханжества, суеверия, но с уважением и мужеством». Путь отрицания существующих фактов и явлений Рерих справедливо считал самым неплодотворным в науке и видел в этом признак невежества. Такое научное невежество нередко преграждало путь открытию, а иногда и становлению целой области науки. «Все должно быть выслушано и принято. Безразлично, в какой одежде или в каком иероглифе принесется осколок знания».

	Н.К. Рерих. Тень Учителя. Тибет. 1932

Маршрут Центрально-азиатской экспедиции пролегал по землям древнейших культур Азии. Каждая из этих культур уже представляла огромное поле для исследования. Рерих не углублялся в исследование конкретных особенностей какой-либо отдельной культуры, а искал то, что связывало многие культуры во Времени и Пространстве. Он искал общее, а не частное, сходство, а не различие. Его интересовали широкие проблемы путей культурного взаимодействия различных народов, механизм преемственности в формировании многослойных традиционных культур и, наконец, поиск древнейших источников, создававших целые культурные общности. Иными словами, Рерих вел свои исследования в широких границах длительных и сложных процессов, созидавших культурно-историческую общность человечества в целом. Вехи, которые он расставил в своих картинах и экспедиционных дневниках, были вехами этих процессов. Выявить точный концептуальный смысл вех можно было, только пройдя маршрутом экспедиции.

Разные обстоятельства в разные годы (1975 – 1980) приводили автора этой книги на маршрут Центрально-азиатской экспедиции. Удалось пройти Алтай, Монголию, Индию, включая Западные и Восточные Гималаи. И только китайская часть маршрута оказалась по известным причинам недостижимой.

За прошедшие годы в странах, по которым в 20-е годы прошла Центрально-азиатская экспедиция Н.К. Рериха, многое изменилось. Над миром пробушевала Вторая мировая война. Послевоенный подъем национально-освободительного движения в колониальных странах Азии принес им независимость. Новые времена, пришедшие на смену колониальному прошлому, изменили облик этих стран, модифицировали социально-экономические отношения. На древних землях появились новые города, по старинным караванным путям прошли современные шоссейные дороги, система прекрасных коммуникаций связала с внешним миром глухие горные уголки. За эти годы выросло новое поколение с иной психологией, с иным отношением к жизни. Осмысливая эти изменения, я поняла, что они касались в первую очередь политических и социально-экономических моментов. Что же касается традиционной культуры, то весь этот обширный горный мир, от Алтая до Гима­лаев, сохранил ее во всем богатстве и многообразии. Очень многое из увиденного осталось таким же, как было изображено и описано Рерихом.

На рериховском маршруте передо мной разворачивался мир непередаваемой красоты и своеобразия. Мир высочайших гор, необъятных пустынь и степей. «Истинные впечатления действительности» были яркими, красочными и неожиданными. На меня обрушился поток разнообразной информации. Я соприкоснулась с древними менгирами и петроглифами Алтая, Монголии и Гималаев, осматривала старинные буддийские монастыри, вросшие в скалы Ладака и Сиккима, исследовала древние святилища горных трактов, где поклонялись богиням-матерям, мудрым нагам и самой Земле. На камнях их алтарей были вырезаны знаки и символы, которые уходили в глубь веков, туда, где возникали первые петроглифы неолита.

Н.К. Рерих. Легенда о Шамбале. 1932
Н.К. Рерих. Монгольский цам. 1928

Трубили медные длинные трубы в горных долинах Сиккима, и красноликий древний бог Канченджанга совершал свой таинственный танец. Белый конь бежал по росписям каменных ступ, и на его седле горело легендарное «сокровище мира». Длинными зимними вечерами, усевшись около очагов, старики рассказывали предания о богах и героях. И эти рассказы звучали так, как будто все произошло только вчера. В них угадывались уже известные по картинам и книгам Рериха мотивы. Защитник народа доблестный Гесер совершал свои подвиги, одинокие путники пробирались в Заповедную страну, где люди жили чисто и справедливо. Мудрые наги поднимались из своих подводных дворцов, чтобы научить народ пахать и сеять.

В сумрачных храмовых залах монастырей на расписных полках хранились старинные рукописи. Некоторые из них еще не были известны европейским ученым. Снег медленными хлопьями опускался на развалины древних храмов Кашмира, ложился на высеченные в камне изображения скифских зверьков и скользил по фантастическим животным, напоминавшим химеры европейских соборов. Старинные одежды горцев мало походили на костюмы жителей индийских равнин. Они свидетельствовали об иных, неожиданных связях. Путешествуя по обширному району Западных и Восточных Гималаев, я не могла отделаться от ощущения, что нахожусь в огромном музее под открытым небом. В этом музее не только сохранились, но и продолжали полнокровно жить древнейшие культурные традиции. Их можно было наблюдать в религиозных воззрениях, в культовой практике, в народном искусстве и народном костюме, в разнообразном и богатом фольклорном наследии. Весь культурно-исторический комплекс Гималаев отличался одной удивительной особенностью: в нем, как в срезе археологического раскопа, прослеживались все периоды, начиная от самых древнейших и кончая самыми поздними.

Цепочка культурной преемственности, не обрываясь, проходила через все слои этого своеобразного среза, и на ней, как на нити, опущенной в насыщенный раствор, образовывались сверкающие кристаллы многовековой культурной традиции. Время меняло этнический состав населения гималайского региона, социально-экономические и формативные условия его существования. Но оно оказалось бессильным в своей борьбе с твердыми «кристаллами» культурной традиции. Время смогло их в какой-то степени лишь видоизменить. «Кристаллы» были сделаны из особого материала, который назывался непреходящими элементами культуры. В основе этого непреходящего или, как мы иногда говорим, вечного лежали коллективное творчество народов, древних и современных, их культурный и нравственный опыт, их духовные ценности и многовековые накопления их труда. Культурно-исторический комплекс Гималаев давал возможность установить соотношения между «непреходящими» или долгодействующими элементами и кратковременными, сравнительно быстро исчезающими, оставляющими следы лишь в памяти живущего поколения.

Материал культурно-исторического комплекса Гималаев помог определить и осмыслить одно немаловажное обстоятельство, связанное с Центрально-азиатской экспедицией и с исторической концепцией самого Рериха. Николай Константинович пометил своими вехами именно непреходящие элементы в культурной традиции тех народов, с которыми он имел дело на экспедиционном маршруте. Эти вехи не утратили своего значения и сейчас. Как не исчезли и не утратили своего значения старинные крепости и монастыри, древние святилища и легенды, изначальные земледельческие праздники и культ солнца.

В исторической концепции Рериха, где метод вех играл основную роль, важнейшее значение имело также соотношение временных категорий прошлого, настоящего и будущего. Эти категории, действуя в рамках непреходящего и преходящего в культурно-историческом комплексе человечества, служили Рериху как бы путеводной звездой в его длительном плавании по бурному океану человеческой истории. «Из древних чудесных ступеней сложите ступени грядущего», – писал он в одной из своих работ. И еще: «Ведь и прошлое, и будущее не только не исключают друг друга, но наоборот, лишь взаимоукрепляют. Как не оценить и не восхититься достижениями древних культур! Чудесные камни сохранили вдохновенный иероглиф, всегда приме­нимый, как всегда приложима истина». В своем экспедиционном дневнике он отметил: «Вчерашнее случайное становится в линию движения эволюции. А сегодняшнее важное оказывается просто случайным пережитком».

Все эти высказывания подтверждают важное значение для Рериха «непреходящего» или долгодействующего в развитии человеческой культуры, а также свидетельствуют и об уровне исторического обзора самого ученого. Среди прочих уровней, с которых можно рассматривать и исследовать историю человечества, Рерих выбрал уровень культурно-исторической эволюции. Каждый уровень обзора имеет свое преимущество. «Снижение» уровня сужает обзор, но позволяет видеть конкретные детали и ограниченные во времени процессы. С борта космического корабля космонавт не замечает отдельных домов и деревьев на земной поверхности, но может наблюдать зарождение разрушительного тайфуна, невидимого с земли. Такой космический обзор доступен не каждому. Нужна особая одаренность самого ученого. У Рериха она была.. Высокий уровень обзора Николаю Константиновичу удалось сохранять даже тогда, когда он спускался в область конкретной истории сегодняшнего дня. Он остро ощущал историческое время, видел закономерности, связывающие воедино прошлое, настоящее и будущее, и умел найти в этом потоке времени то, что было способно к дальнейшему развитию, то, что: составляло «чудесные камни» человеческой культуры. Устремленный в будущее, стараясь представить себе основные направления восхождения человечества в процессе эволюции, Рерих закономерно измерял прошлое и настоящее будущим. Эта мера, носящая для Рериха концептуальный характер, присутствовала и в его вехах. «Можно знать прошлое, но сознание надо устремлять в будущее», – писал он. И еще: «Когда зовем изучать прошлое, будем. это делать лишь ради будущего». Именно на этом будущем сверкал тот «вдохновенный иероглиф», которым он метил камни древних культур и культурных достижений, расставляя свои вехи.

	Вход в храм. Фотография Л.В. Шапошниковой

«Вдохновенный иероглиф» будущего определил и маршрут Центрально-азиатской экспедиции. Индия, Китай, советская Сибирь, Монголия, Тибет. Страны, которые находились на разных ступенях развития, существовали в| разных социально-экономических условиях, имели разные культурно-исторические комплексы. Но маршрут Центрально-азиатской экспедиции объединил их в одно целое. «Вдохновенный иероглиф» пометил своеобразным знаком качества камни их древних культур и подтвердил их пригодность для «ступеней грядущего». Материал, собранный экспедицией на территории этих стран, был осмыслен Рерихом-ученым с широкой историко-философской точки зрения. Это обстоятельство определило научную уникальность Центрально-азиатской экспедиции.

Как ученого и как художника Рериха волновал вопрос об общем источнике древних культур Индии и России. Он искал этот источник и обнаружил немало его следов. Это обстоятельство в свою очередь дало ему возможность шире посмотреть на проблемы культурной общности ряда народов. «Гигантские ступы буддизма – погребальные памятники, обнесенные оградою, те же курганы всех веков и народов. Курганы Упсалы в Швеции, русские курганы Волхова на пути к Новгороду, степные курганы скифов, обнесенные камнями, говорят легенду тех же торжественных сожжений, которые описал искусный арабский гость Ибн-Фадлан». В развалинах древних индуистских храмов Кашмира Рерих увидел отчетливые следы романского стиля, связанного с поздними кочевниками-аланами. В красочных женских костюмах Ладака он обнаружил, что расшитая шелковая накидка напоминает византийскую, а высокие шапки похожи на шапки русских бояр. Ладакские металлические пряжки, укрепленные на правом плече, повторяли скандинавские фибулы. На базарах Кашгара Рерих увидел сундуки раннего Ренессанса, а в степях Джунгарии вновь вспомнил русскую старину. Его поразил костюм киргизских всадников. «Киргизы скачут на белых лошадях. На головах стеганые цветные шишаки – точь-в-точь как древние куаки русских воинов. На макушке пучок перьев филина. На руке иногда сокол с колпачком на глазах. Получается группа, входящая и в XII, и в XV века». Русское средневековье смешивалось в степях Джунгарии со скифской древностью. И Рерих пришел к выводу, что сходства в культурах разных народов больше, чем различий. «И наш оптимизм, – отмечал он в связи с этим, – не является результатом далеких снов, но есть результат изучения дюжин стран и широкого контакта с различными народами, с совершенно различной психологией. И, в конце концов, несмотря на эти различия, они едины».

Это единство объединяло не только страны Азии, но и различные континенты: Азию и Европу, Азию и Америку. В рериховской интерпретации путей, развития «непреходящих» элементов культуры не оставалось места ни для европоцентризма, ни для извечного противопоставления Запада Востоку. Он поставил свою веху на динамичном мире ранних кочевников, которые переплели судьбы Востока и Запада и содействовали их усиленному культурному взаимодействию. Этот мир начал оформляться где-то на рубеже первого и второго тысячелетий до нашей эры. Рерих нашел следы ранних кочевников в Гималаях, в пустыне Гоби, в Джунгарских степях, на Алтае. Ему были известны результаты раскопок в южно-русских степях, в Сибири и Монголии. В отличие от многих ученых того времени, считавших кочевников косными и отрицательно влиявшими на ход мировой истории, он отметил их ; важнейшую роль в этой истории. Культурное взаимодействие ранних кочевников с оседлыми странами, происходившее в противоречивых формах, тем не менее оказалось мощным творческим импульсом, создавшим новые качества культур, новые необычные формы в искусстве, такие как известный всему миру скифский «звериный стиль».

Выделяя исторический динамизм как один из «непреходящих» долгодействующих факторов в истории планеты, Николай Константинович искал подтверждения этому в самых ранних периодах ее истории. Поэтому его всегда влекли древние миграции народов как фактор широкого культурного взаимодействия. На этих миграциях он поставил свою очередную веху. След «этих миграций в древности отмечали петроглифы, загадочные мегалиты, древние погребения. На скалах Алтая, Монголии, Ладака, китайского Туркестана были высечены круторогие горные козлы, лучники, пляшущие фигурки. Рерих протянул нить этих петроглифов до Скандинавии, Венгрии и даже Америки. Некоторые из этих петроглифов он датировал периодом неолита. Время показало, что он был прав.

Н.К. Рерих. Песнь о Шамбале. Танг-Ла. 1943
Н.К. Рерих. Знамя Грядущего. 1925

Экспедиция открыла в Тибете неизвестные до этого мегалитические памятники. Они повторяли конструкцию и облик мегалитов Франции и Англии. Древние пути народов связывали Восток с Западом, Азию с Европой и Америкой.

«Вдохновенный иероглиф» рериховских вех был поставлен не только на памятниках материальной культуры. Фольклор, духовное наследие народов, был тоже отмечен ими. В богатейшем фольклорном наследии Азии Pepих обратил наше внимание на те легенды и сказания, где нашли свое отражение нравственные устремления народов. Устремления к справедливости, к лучшему будущему, к торжеству добра над злом. Это были «непреходящие» темы фольклора. Николай Константинович обогатил наши знания азиатского фольклора народными сказаниями о Майтрейе, будущем Будде – освободителе угнетенных и униженных, новыми версиями легенд о подвигах героя Гесер-хана и, наконец, целым циклом малоизвестных сказаний о заповедной стране Шамбале и Беловодье. Стране, где существует мудрое и справедливое устройство жизни и где обитают учителя добра, носители знания, необходимого для лучшего будущего народов.

Коллективный опыт народа, нравственный и эстетический, заключенный в его фольклоре, в его культурных традициях, являлся, с точки зрения Peриха, одной из важных движущих сил на пути культурно-исторической эволюции человечества. Поэтому этот опыт нуждался в научном осмысливании, строгом выявлении реальности, стоящей за красочными, а иногда и просто фантастическими образами мифов, сказаний и легенд. «Так многое забытое должно быть вновь открыто и благожелательно истолковано языком современности», – писал он в одном из своих очерков. Проникая в культурную традицию различных народов, осмысливая ее с точки зрения будущего, Рерих отметил ее взаимодействие с социальными и политическими моментами современной ему Азии. Он был одним из первых, кто выявил влияние этой культурной традиции на освободительное движение таких стран, как Монголия, Китай, Индия. Николай Константинович обратил внимание на традиционные формы этого движения, на переплетение в нем культурных традиций прошлого и текущих социальных и политических целей. Такую веху, связанную с традиционной культурой, трудно переоценить.

На своих полотнах, в очерках и дневниках он представил целую плеяду блестящих мыслителей, великих духовных руководителей, деятельность которых оказала большое влияние на продвижение человечества по пути культурно-исторической эволюции. «Вдохновенный иероглиф» стоял на каждом из них. Знак, который был изображен на его Знамени мира, поднятом в защиту культурных ценностей, тех «чудесных камней», из которых слагается будущее, был скупым и выразительным знаком его исторической концепции. Три малых круга, заключенных в большой. Диалектическое единство прошлого, настоящего и будущего. Знак связи времен, закономерности культурной преемственности, необратимости эволюционного восхождения человечества через труд, творчество и борьбу к солнечной действительности. Этот знак и был тем «вдохновенным иероглифом», которым Рерих отметил свои культурно-исторические вехи. Знак «вдохновенного иероглифа» открывал новый аспект в подходе к историко-культурным проблемам человечества. В этом аспекте главную роль играл эволюционный уровень обзора истории человечества. И поэтому концепция Рериха, сформировавшаяся на основе Центрально-азиатской экспедиции, была не только исторической, но и философской.

Многие культурно-исторические вехи, поставленные Рерихом во время Центрально-азиатской экспедиции и после, являлись сами по себе открытиями. Каждая из них несла и несет в себе большие возможности глубинных научных исследований, связанных с изучением Времени, Пространства и Человека. Диалектический метод, которым пользовался Рерих как историк, прогрессивные устремления позволяют нам считать его одним из крупнейших мыслителей и ученых нашего века. Он указал на ряд важных направлений в исторической науке, которые потом получили дальнейшее развитие. В определении этих направлений сыграли свою роль и рериховский дар научного предвидения, и его точная интуиция, и выношенная в течение всей жизни концепция, в основе которой лежала глубоко осознаваемая будущая солнечная действительность планеты.

Описание особенностей Центрально-азиатской экспедиции было бы неполным без упоминания еще одной из них и не менее важной, чем предыдущие. С этой особенностью сталкиваешься буквально в первые же часы пребывания на маршруте рериховской экспедиции. Сталкиваешься с красотой. Весь путь экспедиции был красив.

Красота жила в скалах и сверкании горных снегов, в узорных листьях Деревьев и голубизне горных рек, в прозрачности горного воздуха и в зыбучих песках, в жемчужных туманах и в разноцветье альпийских лугов. Она жила в людях, в их внешности, в их поступках.

Это сочетание Красоты с большой буквы с исторической значимостью мест, по которым проходила экспедиция, поражало, заставляло задумываться и размышлять над ролью тех связей, которые существуют между природой планеты и историей обитающего на этой планете человечества. Мы еще не до конца осмыслили эти связи. Но то, что они существуют, взаимодействуют и взаимовлияют, в этом нет никакого сомнения.

123|Участники|Хронология|Библиография: 123|Зал Экспедиции