версия для печати

«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…»,
или об ответственности журналиста за свои публикации

«И зачем врет человек?», – возмущался Тургенев. А газетчик Амфитеатров, очевидно, зная сущность вещей, говорил: “Хотя об этом и писали в газетах, но оно оказалось правдой”. Чем дальше, тем больше пишется неправды. Иногда так нескладно преподносится, что можно диву даваться – неужели кто-то поверит? Но, должно быть, верят, если эти нагромождения измышлений растут.

Н.К. Рерих. Вредители

Журналист уважает честь и достоинство людей, которые становятся объектами его профессионального внимания.

Из Кодекса профессиональной этики российского журналиста

Кодекс профессиональной этики, а также Московская хартия журналистов декларируют: «Журналист распространяет и комментирует только ту информацию, в достоверности которой он убежден и источник которой ему хорошо известен. Он прилагает все силы к тому, чтобы избежать нанесения ущерба кому бы то ни было ее неполнотой или неточностью, намеренным сокрытием общественно значимой информации или распространением заведомо ложных сведений» [1]. Однако в реальности происходит иначе, и примером тому может служить статья Валентины Оберемко «Рерих и его Шамбала. 9 октября – день рождения художника и исследователя», опубликованная в газете «Аргументы и факты» от 9 октября 2014 года и представляющая собой образец опуса, не делающего чести солидному изданию.

Насколько же нужно не уважать свой труд, чтобы продемонстрировать на всю страну необразованность и пренебрежительное отношение к жизни великого человека, с биографией которого надо было, как минимум, ознакомиться. Очевидно, что В. Оберемко даже не пыталась это сделать! Иначе чем можно объяснить грубую ошибку в дате ухода из жизни Николая Рериха, допущенную в статье: 1936 год вместо 1947-го? И эта ошибка не единственная: статья изобилует недостоверными данными и перлами, которые вполне можно было бы опубликовать в юмористической подборке «Из школьных сочинений». К сожалению, эти перлы не вызывают улыбки – ведь перед нами не сочинение нерадивого ученика, а статья уважаемого издания, да еще подготовленная к юбилею выдающегося соотечественника.

Рассмотрим некоторые примеры. Устаревший ярлык «советский шпион», который В. Оберемко подбирает для характеристики Н.К. Рериха –выдающегося деятеля русской и мировой культуры, давно уже обнаружил свою несостоятельность. Клевета О. Шишкина, заявившего в своих публикациях о сотрудничестве Н.К. Рериха с советскими спецслужбами, была развенчана еще в прошлом веке. «18 января 1996 года Тверской межмуниципальный суд г. Москвы удовлетворил иск Международного Центра Рерихов к редакции газеты “Сегодня” и О. Шишкину о защите чести и достоинства. В своем решении суд признал информацию, содержащуюся в статьях О. Шишкина, не соответствующей действительности. Московский городской суд утвердил это решение», – свидетельствует А.В. Стеценко, заместитель Генерального директора Музея имени Н.К. Рериха [2, с. 535]. Газета пыталась обжаловать это решение, но при повторном рассмотрении оно было оставлено в силе.

Формальное знакомство с биографией Рерихов и использование сомнительных источников привело к поверхностному заключению В. Оберемко, настаивающей на роли оккультизма и мистицизма в их жизни. Вот что она пишет: «Увлечение Рерихов оккультизмом и мистицизмом многие сегодня принимают за блажь, но в конце позапрошлого – начале прошлого столетия мистическая составляющая добавляла шарма образу художника».

Неизвестно, какой смысл сама В. Оберемко вкладывает в слова «оккультизм» и «мистицизм», но следует подчеркнуть, что Рерихи никогда не состояли в каких-либо оккультных обществах или кружках, никогда не поощряли их деятельность, а все учреждения, созданные ими, являлись культурно-просветительскими и научными. Их интерес к восточной философии, к научному объяснению тончайших явлений, к которому уже подошла наша наука, не всегда адекватно воспринимался современниками, далекими от просвещения. Ярлык «мистика» и «оккультиста» Николаю Рериху пытались приклеить еще при жизни, что сам он комментировал так: «В разных странах пишут о моем мистицизме. Толкуют вкривь и вкось, а я вообще толком не знаю, о чем эти люди так стараются. Много раз мне приходилось говорить, что я вообще опасаюсь этого неопределенного слова – мистицизм. Уж очень оно мне напоминает английское мист – то есть туман. Все туманное и расплывчатое не отвечает моей природе. Хочется определенности и света. <…> …мы радуемся каждому достижению, будет ли это в области искусства или науки. Мы глубоко интересуемся передачей мысли на расстояние и всем, сопряженным с энергией мысли. Об этом уже давно были беседы с покойным Бехтеревым, с Райном, с Метальниковым. Область мозга и сердца, так выдвинутая сейчас учеными мира, не может быть названа дымчатым словом мистицизм, но есть самое реальное научное познавание. Для невежд, вероятно, любое научное открытие есть мистицизм и сверхъестественность» [3, с. 53–54]. Более того, супруга художника – Е.И. Рерих – в письмах к многочисленным корреспондентам неоднократно предостерегала против занятий оккультными практиками, способными нанести вред психическому здоровью. Нелишне прислушаться и к мнению известных исследователей жизни и творчества Н.К. Рериха – П. Беликова и В. Князевой, которые отмечали: «Рассматривая воздействие Востока на мировоззрение Николая Константиновича, в том числе и влияние некоторых идеалистических установок индийской философии, мы, безусловно, имеем право проводить параллели между его взглядами и взглядами Толстого, Вивекананды, Тагора, Ганди. Но выводить мировоззрение Рериха из мутного источника оккультно-спиритических “откровений” – значит клеветать на художника и ученого, который принадлежал к передовой науке и к прогрессивному гуманистическому искусству своего времени» [4, с. 109].

Совершенно так же не имеет ничего общего с реальной биографией художника утверждение В. Оберемко о «бегстве» Рерихов за рубеж из Советской России. Сейчас, в XXI веке, это словечко, словно выдернутое из запасников советской эпохи, звучит более чем странно. Возможно, автора удивит следующее: «Художник не намеревался принимать иностранного подданства и категорически отказался от так называемого “нансеновского паспорта”, удостоверявшего эмигрантство из России» [4, с. 142]. Несмотря на популярность Рериха за границей, благодаря которой, вероятно, ему не отказали бы в гражданстве ни европейские страны, ни Соединенные Штаты, Рерихи всюду «именуют себя гражданами России – в Финляндии, власти которой достаточно враждебно настроены к России, во всех скандинавских странах, в Англии» [5, с. 208].

Достоверно известно, что, в связи с затянувшимся заболеванием легких, по настоянию врачей в 1916 году Николай Рерих переехал вместе с семьей в финский город Сердоболь (Сортавалу), климат которого способствовал восстановлению здоровья художника. В 1918 году Финляндия отделилась от России и вскоре закрыла границы. Так Рерихи оказались отрезанными от Родины: «…В Петроград художник уже не вернулся. И не потому, что не сумел вернуться. В жизни он преодолеет границы и посложнее. Дело было совсем в другом. В те дни он оказался перед суровым и в какой-то мере трагическим выбором. Зов Индии был силен, необходимость экспедиции стала непреложной. Он отчетливо понимал, что из Советской России в Индию не попасть, и сделал выбор в пользу последней» [6, с. 139].

Рериха интересовали древние связи и миграции народов Востока и Запада, источники и взаимопроникновение их культур. Вникая в суть русской культуры, «он искал ее первооснову, определял ее связи с мировой культурой» [6, с. 88]. Обладая немалым опытом археологических исследований, знанием философской мысли Востока, индийских сказаний и легенд, которые были созвучны мотивам русских преданий, он стремился туда, где чувствовал единые истоки древних культур Индии и России. «К сердцу Азии потянуло уже давно, можно сказать, от самых ранних лет, – писал Н.К. Рерих. – …Весь эпос монгольский, уже не говоря о сокровищах Индии, всегда привлекал. Русь в древнейшие времена уже внимательно слушала сказания мудрых восточных гостей. Сношения с Востоком были гораздо глубже, нежели западники старались это представить. Уже не говоря о восточной сущности Византии и о всех сокровищах восточно-русских, даже в изобразительных искусствах Европы с давних времен можно находить прямые влияния азиатские. Сердце Азии является как бы и сердцем мира, ибо откуда же шли все учения и вся мыслительная мудрость? Поищем внимательно и найдем ко многому истоки все-таки в Азии» [7, с. 114].

«Он был уверен, что исследования принесут нужные результаты. И он спешил, потому что знал, что многое в Индии гибнет и может еще погибнуть под напором западной цивилизации» [6, с. 130].

Действительно для начала Рерих избрал Англию: «Это было логично. Индия являлась английской колонией. Он считал, что лондонский путь самый кратчайший» [6, с. 164]. Николай Константинович предвидел возможные сложности с получением разрешения на въезд в Индию, поскольку Рерихи оставались подданными России. По той же причине русские востоковеды и раньше направлялись в Индию через Европу, как, например, добрый знакомый Н.К. Рериха, знаток индийского искусства В.Ф. Голубев.

В 1918–1919 годах выставки Николая Рериха с успехом прошли в Швеции, Норвегии и Дании. В Стокгольме «Николаю Константиновичу повезло. С. Дягилев предложил ему принять участие в постановке оперы “Князь Игорь” в Лондоне. Относительно этой постановки уже была договоренность с английским театральным деятелем Бичамом, который сразу же выразил готовность заказать Рериху декорации для других русских спектаклей. Путь в Англию оказался открытым…» [4, с. 143]. Ничего удивительного в этом нет. Еще в 1909 году Париж, взволнованный триумфом русского балета, не менее восторженно говорил о русских мастерах, совершивших настоящий переворот в декоративном искусстве. Это о Рерихе писал один из знаменитых французских художников: «Декорация “Игоря” Рериха – это уже с самого начала сплошное очарование для взора. Персидские миниатюры, ослепительные в своих безумных красках индийские шали, цветные стекла Notre Dame или ярко-зеленый сад, где цветут герани, вечером, после бурного дня, – вот о чем заставила меня грезить эта изумительная картина» [8, с. 87].

«Вездесущий, преуспевающий Дягилев помогает в устройстве выставки в Англии. В Англии – тоже шумная пресса, ажиотаж коллекционеров. В Англии происходит знакомство с Рабиндранатом Тагором. Седовласый, темноликий, похожий на угодника новгородского письма, – он говорит Рериху: “Ваше искусство независимо, ибо оно велико”. Приглашает художника в Индию.

Но одно – приглашение великого индийского писателя, другое – разрешение английских властей на выезд в свою колонию русского, утверждающего свой интерес к великой восточной стране и единые корни индийских и славянских народов. В общем, путь в Индию из Англии невозможен. Путь в Индию возможен лишь кружной, долгий, ведущий снова на Запад» [5, с. 208–209].

И Рерих принимает предложение директора Чикагского Института Искусств провести выставочное турне по Америке. С неизменным успехом выставки прошли в Нью-Йорке и еще 28 городах США. Сопровождались они публичными лекциями об искусстве и выступлениями в печати. «Продажа картин, гонорары за работы для театра, публикации многочисленных статей всегда обеспечивали Рериху и семье безбедное существование» [4, с. 156–157]. Надо полагать, В. Оберемко не будет сомневаться в возможностях художника. Но, как замечают биографы, среди всех небылиц, сложенных вокруг имени Рериха, были и россказни о его неимоверном богатстве, о миллионерах, якобы подписывавших для него чеки на крупные суммы. Не менее смешно заподозрить «американских бизнесменов» в спонсировании «поисков Шамбалы». И все же «благодаря постоянному спросу на картины, художнику удалось собрать средства и на путешествие в Азию. Никакие официальные учреждения США его не финансировали» [4, с. 158].

За три года, проведенных в США, Рерихами был основан целый ряд культурно-просветительских учреждений. В ноябре 1921 года в Нью-Йорке открылся Мастер-Институт Объединенных Искусств. В том же году в Чикаго учреждено объединение художников «Соr Ardens» («Пылающие сердца»), а в 1922 году возник Международный культурный центр «Corona Mundi» («Венец Мира»). Уже после отъезда Рерихов из Америки в Нью-Йорке состоялось открытие Музея Николая Рериха, вместившего богатейшую коллекцию картин художника – «щедрый дар для американской нации» [8, с. 289].

Однако в статье В. Оберемко прогрессивный деятель и гуманист превратился в беглеца-авантюриста, вынашивающего «сумасшедшие планы» путешествия в Азию, которые он не смог реализовать до конца, а небывалая, грандиозная по своим масштабам научно-исследовательская Центрально-Азиатская экспедиция преподносится как прогулка «немногочисленной компании».

Центрально-Азиатская экспедиция, возглавляемая Николаем Рерихом, началась в Сиккиме в 1925 году, прошла через Индию, Китай, Сибирь, Алтай, Монголию, Тибет и снова возвратилась в Сикким в 1928 году. Экспедиция выполняла географические, исторические, этнографические исследования. Также важной целью было создание художественной панорамы тех областей, по которым двигался караван: во время экспедиции Николай Рерих написал около 500 картин. Недаром за серию картин «Гималаи» Н.К. Рериха стали называть в Индии «Мастером гор». Общая протяженность маршрута составила свыше 25 000 км, экспедиция прошла 35 перевалов от 11 тысяч до 21 тысячи футов высотой. По всем параметрам Центрально-Азиатская экспедиция имела мировое значение.

В. Оберемко пишет: «У границы исследователям, надеявшимся найти среди гор свою Шамбалу, пришлось пережить суровую зиму, но тибетцы были непреклонны. Только к весне Николай Рерих сдался и повернул обратно. Он снова отправился в Америку — рисовать, зарабатывать деньги и искать спонсоров на новую экспедицию».

Здесь вновь налицо искажение исторических событий. Тибетские власти, задержавшие экспедиционный караван в суровую зимнюю пору в летних палатках на высокогорном плато Чантанг, обрекли состав экспедиции на гибель. Однако Николай Рерих и члены его экспедиции не сдались, как фантазирует автор статьи, но одержали победу над всеми попытками помешать прохождению каравана. Тибетские власти действовали под нажимом резидента британской разведки Бейли. Англия жестко контролировала районы, сопредельные с колониальной Индией, и Тибет входил в зону ее влияния. Факт, что Рерихи посетили Советскую Россию, стал поводом для запрета входа экспедиции в Индию и Тибет. Тибетские власти под надуманными предлогами насильственно задержали экспедицию. Нечеловеческие условия пятимесячной зимовки в высокогорье зафиксированы в путевых дневниках участников экспедиции. Причем они не только не потеряли присутствия духа, но и продолжили научные изыскания, обследовали окрестности, делали зарисовки и пополняли коллекции. Все трудности и невзгоды вознаграждались новым знанием, расширением кругозора. Лишь к весне 1928 года экспедиции разрешили продолжить путь. На Лхасу идти запретили, указав обходной маршрут. «После всего случившегося тибетское правительство письменно выражало свои всякие сожаления, а устно намекало на какие-то посторонние влияния», – писал впоследствии Н.К. Рерих [10, с. 621].

Завершилась Центрально-Азиатская экспедиция в Дарджилинге, где развернулась научная работа по обработке ее результатов. С тех пор Рерихи навсегда обосновались в Индии, в долине Кулу. Лишь на короткое время выезжал Николай Константинович по делам в Америку в 1929 и 1934 годах.

Индийский период жизни семьи Рерихов оказался плодотворным и созидательным, что подробно отражено в биографических источниках. В 1928 году Рерихами был учрежден Гималайский Институт научных исследований «Урусвати». «Успешная деятельность превратила его в одно из крупных научных учреждений Индии, – пишут П.Ф. Беликов и Л.В. Шапошникова. – Институт сотрудничал со многими научными организациями стран Европы и Америки. Обменивался публикациями с 285 институтами, университетами, музеями, библиотеками, научными обществами. Выпускался ежегодник «Журнал института гималайских исследований ”Урусвати”». Многие научные учреждения различных стран стремились получить это издание. Статьи, содержавшиеся в нем, затрагивали важнейшие проблемы, связанные с рядом ведущих научных дисциплин. В журнале публиковались материалы по археологии, этнографии, лингвистике, философии, ботанике, фармакологии, геологии и т.д. Большой раздел журнала был посвящен отчетам и дневникам регулярно проводившихся экспедиций» [11, с. 381].

Именно в русле научно-исследовательской работы Института «Урусвати» была организована научная экспедиция 1934–1935 годов, названная Маньчжурской. В ней приняли участие Николай Рерих и его сын Юрий Рерих. Эта экспедиция не являлась продолжением Центрально-Азиатской экспедиции Николая Рериха, автор статьи в «Аргументах и фактах» здесь вновь вводит читателей в заблуждение. Маньчжурская экспедиция была инициирована Департаментом земледелия США. Ввиду нерационального использования земельных и лесных ресурсов, американское сельское хозяйство несло большой урон от эрозии почв, что в некоторых районах страны влекло за собой распространение пустынь. Департамент земледелия предложил Николаю Рериху организовать изучение и отбор засухоустойчивых растений. В мае 1934 года экспедиция направилась в Маньчжурию. Всего Рерихом и его сотрудниками было отослано в США около 2 тыс. посылок различных травяных семян, разнообразных видов засухоустойчивых трав и кустов.

Летопись жизни Н.К. Рериха, в том числе деловая, широко отражена в его публикациях, статьях и письмах друзьям и сотрудникам. Не забыто в них и «гнусное злопыхательство о налогах», о которых не преминула упомянуть В. Оберемко. Обвинение достаточно серьезное, заслуживающее проверки. Стоило поискать ответ хотя бы в одном из очерков Рериха: «Оптимизм», «Америка», «Грабительство», «Опять Америка», «Найдите прививку» и др. Даже намек о «ложном доносе Правительству [США] о якобы не уплаченных налогах, хотя указанные суммы как экспедиционные налогам не подлежали» [12, с. 334] заставил бы непредвзятого человека задуматься. Можно уверенно согласиться с Рерихом, что «лучшая наша общая крепость в том, что мы знаем нашу правоту» [13, с. 307].

Как ни странно, но В. Оберемко обошла стороной неоценимый вклад Николая Рериха в формирование международной правовой основы защиты культурного наследия. В 1929 году Николай Рерих подготовил проект Пакта по защите культурных ценностей. 15 апреля 1935 года в Вашингтоне представители США и 21 страны Латинской Америки подписали первый в мире «Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников», известный как Пакт Рериха. Этот документ лег в основу Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, принятой сегодня большинством стран мира, в том числе СССР.

Великий художник, ученый и мыслитель Николай Рерих был личностью удивительно многогранной, и каждая грань его таланта отточена трудом и непрестанным стремлением принести все свои таланты человечеству. Поэтому вызывает возмущение и недоумение бесцеремонная «смелость» В. Оберемко, с которой она подводит итог земного пути признанного мастера: «Но холст, кисти и краски не заполнили всю его жизнь, они были лишь декорациями, наполненными впечатлениями от путешествий и приключений, которые пережил в своей жизни художник». Для того чтобы назвать «всего лишь декорациями» 7000 художественных работ мастера, каждая из которых является гордостью музеев и коллекционеров во всем мире, или всего лишь «приключениями» титанические труды выдающегося деятеля мировой культуры, нужно совершенно забыть о качестве своей публикации.

Учитывая грубые ошибки, неточности и откровенные небылицы в тексте, вполне вероятно, что при подготовке статьи автор воспользовалась неадекватными сведениями из Интернета, но по какой-то причине даже не усомнилась в их достоверности. Подобный подход несовместим с этикой и ответственностью журналиста. Отсутствие знаний о предмете исследования, вернее, желания по-настоящему исследовать тему публикации (читай безразличие и недобросовестность), обернулись оскорбительным умалением выдающегося представителя русской культуры.

Нельзя не заметить и своеобразный стиль изложения, выбранный В. Оберемко. Сюда относится и неумелое употребление некоторых слов. К примеру, слово «компания», как свидетельствует «Словарь русского языка» С.И. Ожегова, означает «общество, группу лиц, проводящих вместе время», то есть досуг. Так автор характеризует Центрально-Азиатскую экспедицию. А словом «перебежчик» тот же уважаемый источник называет «того, кто перебежал к врагу, изменника». Комментарии тут излишни.

Каждый этап творческой деятельности Николая Рериха – в России, Европе, Америке, Индии – стал яркой, самобытной страницей его жизни, насыщенной подвижническим, самоотверженным служением человечеству, призывом к взаимопониманию и культурному сотрудничеству.

«Естественно может возникнуть вопрос: нашел ли он то, что искал? Оправдались ли его ожидания? – говорил младший сын художника, Святослав Николаевич Рерих, и подтверждал: Да, тысяча раз – да!» [14, с. 16]. Убедительный ответ дает и сам Николай Константинович: «Многие мечты исполнились. Хотелось приобщиться к Индии, и вот уже шестнадцать лет, как мы связаны с нею. Хотелось познать Тибет, и мы прошли его насквозь. Хотелось пожить в юрте – и в юрте пожили... Мечталось об охранении народных культурных сокровищ, и Знамя–Охранитель прошло по миру. Мечталось об искусстве как о светлом посланце, и вот именно искусство шествует по миру и каждый раз, при каждом выступлении поминается, как благодатны воздействия искусства. Мечталось, чтобы русское искусство не только имело свои отделы в иностранных музеях, но чтобы в Европе был Русский музей. И вот такой музей состоялся…» [15, с. 187–188].

Николай Константинович Рерих оставил огромное творческое наследие – живописные полотна, многочисленные литературные произведения – стихи, очерки, дневники, составившие около 27 томов. Осуществление уникальной по своему масштабу и собранному научному и художественному материалу Центрально-Азиатской экспедиции, заслуги Н.К. Рериха в создании международной правовой основы для защиты культурных ценностей трудно переоценить.

Живую связь с Родиной Рерихи ощущали и поддерживали на протяжении всей жизни за ее пределами. «Нынче исполнилось четверть века наших странствий, – писал Николай Рерих в 1942 году. – Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы перевидали и радости, и трудности, и опасности. Много, где нам удалось внести истинное понимание русских исканий и достижений. Ни на миг мы не отклонялись от русских путей. <…> Для народа русского мы трудились. Ему несем знания и достижения», [16, с. 26]. «Никто не скажет, что эти наши труды были неудачны. Творческая, культурная работа останется запечатленной в Азии. Как сестры, дружны Индия и Русь – столько в них душевной близости. Сердце народов – нерушимый союз» [17, с. 435]. К великому сожалению, на Родину удалось вернуться в 1957 году только старшему сыну Рерихов – Юрию Николаевичу, выдающемуся энциклопедисту, лингвисту и искусствоведу.

В заключение приведем слова Святослава Николаевича Рериха: «Николай Константинович всегда ставил искусство жизни выше всякого другого искусства. Он был не только великим художником. Он был прежде всего великим художником жизни. Вся его собственная жизнь свидетельствует о том, каким огромным было то полотно, на котором он писал замечательную картину своей жизни! Ее яркие краски он черпал в самом себе, в изучении и знании всевозможных систем философии и в достижениях Востока. Я бы сказал, что Николай Константинович был олицетворением достижений многих людей, собранных воедино. И трудно иногда представить себе, чтобы один человек сделал столько, сколько он сделал! Часто меня спрашивают: как же это он смог? И единственно правильный ответ заключается в том, что Николай Константинович никогда не терял времени. Он все время работал. Каждое мгновение его жизни было созидательно» [18, с. 65].

Хочется дать совет авторам подобных публикаций, пишущим о Николае Рерихе и его семье – семье сотрудников и единомышленников: взявшись за описание их жизни и творчества, читайте первоисточники, т.е. труды и письма самих Рерихов, а не досужие пересказы и домыслы недалеких толкователей. Ибо каждый толкователь, как правило, искажает истину в меру развитости своего сознания, выявляя тем самым уровень своей просвещенности.

Несомненно, освещать жизнь и деятельность выдающихся личностей вправе те, кто не только исполняют свой профессиональный долг, но и сами овладели высокой культурой и знанием и могут открыть перед читателем красоту мысли и творений мастера.

Литература

1. Кодекс профессиональной этики российского журналиста. (Кодекс одобрен Конгрессом журналистов России 23 июня 1994 года, г. Москва). [Электронный ресурс] // Союз журналистов России. Офиц. сайт. Режим доступа: http://www.ruj.ru/_about/code_of_professional_ethics_of_the_russian_journalist.php Дата обращения: 7.12.2014.

2. Стеценко А.В. Клевещите, клевещите, что-нибудь да останется // Защитим имя и наследие Рерихов. Т. 1. Документы, публикации в прессе. Очерки. М.: МЦР, 2001.

3. Рерих Н.К. Обитель Света. М.: МЦР, МП «ЭКОС», 1992.

4. Беликов П., Князева В. Рерих. М.: Молодая гвардия, 1973.

5. Полякова Е.И. Николай Рерих. М.: Искусство, 1985. (Жизнь в искусстве).

6. Шапошникова Л.В. Великое путешествие. Книга первая. Мастер. М.: МЦР, 1998.

7. Рерих Н.К. Азия // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 2. М.: МЦР, Мастер-Банк, 2000.

8. Головин А.Я. Встречи и впечатления. Л.–М.: Искусство, 1940.

9. Рерих Н.К. Письма в Америку (1923–1947). М.: Сфера, 1998.

10. Рерих Н.К. Тернии пути // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 3. М.: МЦР, Мастер-Банк, 1996.

11. Беликов П., Шапошникова Л. Институт «Урусвати» // Непрерывное восхождение: сб. В 2 т. Т 1. М.: МЦР, Мастер-Банк, 2001.

12. Рерих Н.К. Грабительство // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 2. М.: МЦР, Мастер-Банк, 2000.

13. Рерих Н.К. Опять Америка // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 2. М.: МЦР, Мастер-Банк, 2000.

14. Рерих С. Николай Рерих – художник и провидец // Держава Рериха: Сб. ст. М.: МЦР, 2004.

15. Рерих Н.К. Мечты // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 2. М.: МЦР, Мастер-Банк, 2000.

16. Рерих Н.К. Четверть века // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 3. М.: МЦР, Мастер-Банк, 2002.

17. Рерих Н.К. Памятка (14.08.1946) // Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 3. М.: МЦР, Мастер-Банк, 1996.

18. Рерих С.Н. Стремиться к Прекрасному. М.: МЦР, 1993.